Вл Владимир

«Я и в самом деле хотел (и хочу) идти вместе с Церковью Христовой <...> В каких отношениях находится эта Церковь с конкретным юрлицом по имени «Московский Патриархат» в его нынешнем состоянии, сказать затрудняюсь. Но точно это не отношения тождественности», – написал Кураев.https://www.ng.ru/news/706223.html

Святейший патриарх по поводу создания новых епархий сказал следующее: «Это даст нам возможность приблизить архиереев к народу, приблизить архиереев к духовенству, помочь архиерею работая не в такой масштабной структуре сосредоточиться на тех деталях, на которых, находясь на высокой "колокольне", сосредоточиться нельзя». http://pravoslavie.ru/48197.html

Нашел в сети такой результат дробления епархий:
архиереи, которые по задумке административной реформы по разукрупнению епархий, должны были стать ближе к народу, наоборот, становятся «страшно далеки от народа». Владыки перестают быть пастырями для своего народа, но и «эффективными менеджерами» также не становятся. https://ruskline.ru/news_rl/2020/09/04/kadrovaya_cheharda_v_cerkvi_vyzyvaet_ropot_naroda?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop&utm_referrer=https%3A%2F%2Fyandex.ru%2Fnews%2Fsearch%3Ftext%3D

О Троицкой епархии. Да, когда-то такая существовала (до революции). Теперь она восстановлена. В Самарской области жалуются о частой смене архиерея. В нашей епархии архиерея нет вовсе. Он так же как и раньше было - до реформы, отсутствует. Вдовствующая кафедра. Конечно, у нас - митрополия, поэтому нас окормляет митрополит. Но. Достигнуто ли сближение архиерея с народом? Нет.

Кстати, по поводу сближения архиерея и народа имеются разные мнения. Если где-то архиерей стал приезжать чаще - вместо раза в пять лет - 10 раз, то возрастают расходы. Вот как об этом (зло) пишет один источник https://nvdaily.ru/info/109609.html?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop&utm_referrer=https%3A%2F%2Fyandex.ru%2Fnews%2Fsearch%3Ftext%3D

Нас это не касается, (ведь владыки у нас нет) за исключением одного - а расходы-то такие, как будто сближение произошло. Епархия то создана! Есть аппарат, который работает, есть епархиальные здания, есть новые приходы... Да, Россия до 1917 года была богатой и могла себе позволить Троицкую епархию. Сегодня же это большой вопрос.

Я вообще очень удивляюсь задаче, которую должна была достигнуть территориальная реформа. Как может формальная административная реформа достигнуть внутренней задачи сближения? Очень не продумано.

Ну и наконец - самое главное.

У нас были два архиерея. Создано значительное количество новых приходов, НА КОТОРЫХ СОВЕРШЕННО НЕКОМУ СЛУЖИТЬ. Священников катастрофически не хватает. Требования есть, священников нет.

Проповедь в неделю о блудном сыне конечно говорится по теме грехопадения и покаяния. Грехопадения - начиная от первых людей в раю. И покаяние, начиная оттуда же. В Ветхом Завете имеются яркие примеры для этой темы. Спаситель рассказал притчу, которая совершенно справедливо вошла в текст Нового Завета и в богослужение подготовительных недель к Великому посту.

Младший сын состоятельного человека испросив полагающуюся часть состояния отправился на "страну далече" и потратил все "живя распутно", как мы понимаем под этим образом скрывается жизнь без Бога, без заповедей - в стране страстей и греха.
Настало время голода и ему было невозможно насытиться даже едой свиней, потому что и ее ему никто не давал. И тогда "он пришел в себя", вспомнил про то, что даже наемники в доме отца живут лучше, чем он. И решил вернуться, прося у отца прощения. Он был встречен отцом еще на подходе к дому - отец сам вышел ему навстречу. Пропадавший сын нашелся. Был мертв и ожил.

Стоит заострить внимание на двух моментах - Бог всегда ждет кающегося грешника, с радостью принимает в число сынов. Дает лучшую одежду, лучшее угощение. Этим Бог проявляет великую милость к грешнику. И второй: а много ли из тех, кто живет распутно "приходят в себя", как сказано в притче? Много ли возвращаются в Церковь к Отцу небесному? Далеко не все или даже мало кто. Поэтому когда нам приходит мысль о том, что мы в чем-то согрешили не будет прогонять ее. И углубимся в молитвенное созерцание своего состояния. Наверняка мы найдем в своих поступках и мыслях то, что огорчило Бога. Великая милость Божья - видеть свои грехи. И этим нужно дорожить. Потому что это наш путь возвращения к Богу.

Лучше конечно вообще воздерживаться от грехов, как старший сын человека из притчи. Но и тот не смог обойтись без зависти своему младшему брату, когда отец устроил ему пир по причине возвращения.

Возлюбленные братия! Употребим время, назначенное святою Церковию для приуготовления к подвигам святой Четыредесятницы, сообразно его назначению. Употребим его на созерцание великого милосердия Божия к человекам и к каждому человеку, желающему посредством истинного покаяния примириться и соединиться с Богом. Время земной жизни нашей бесценно: в это время мы решаем нашу вечную участь. Да даруется нам решить вечную участь нашу во спасение наше, в радование нам! Да будет радование наше бесконечно! Да совокупится оно с радостью святых Божиих Ангелов! Да исполнится и совершится радость Ангелов и человеков в совершении воли Небесного Отца! Яко несть воля пред Отцем Небесным, да погибнет един от малых сих (Мф. 18: 14) человеков, умаленных и уничиженных грехом. Аминь.

Святитель Игнатий (Брянчанинов)http://www.pravoslavie.ru/4030.html

Материалы по теме:
https://pravoslavie.ru/33815.html

colonelcassad и Колясников создали себе блоги, куда привлекли всех за-большевиков страны. И теперь в этой аудитории сокрушаются - да как же так? Алексадр Невский получает больше голосов. Думаю все же фигура Дзержинского малосимпатична, но означенным блогерам это невдомек.

И все же. Вопрос сложный. Потому что перед КГБ-ФСБ конечно должен стоять памятник какому-то чекисту, но явно не Дзержинскому, который активно участвовал в развале Церкви. Поискали бы такого чекиста, наверняка такие есть. А памятник святому Александру Невскому на этом месте он как-то вопросительно будет выглядеть.

Не надо было политизировать этот вопрос - вообще нужно было сделать там фонтан, да и все.

Твой отец служит господину, которого имя — закон. У него есть глаза и сердце только до тех пор, пока закон спит себе на полках; когда же этот господин сойдет оттуда и скажет твоему отцу: «А ну-ка, судья, не взяться ли нам за Тыбурция Драба или как там его зовут?» — с этого момента судья тотчас запирает свое сердце на ключ, и тогда у судьи такие твердые лапы, что скорее мир повернется в другую сторону, чем пан Тыбурций вывернется из его рук…
Это вор поучает мальчишку, как устроен мир.
Короленко "В дурном обществе". https://www.mnogobook.ru/proza-main/russkaya_klassicheskaya_proza/28807/fulltext.htm

Это душещипательная история про то, как мальчик бежал от неуюта в семье и познакомился с нищими. Маленькая беззащитная девочка - нищенка умирает в подземелье, папа героя - судья входит в положение бездомных друзей его сына.

Читали сегодня с детьми. Читал и думал - а ни у кого не возникает в голове мысли о том, что Тыбурцию нужно было устроится на работу? О том, что если девочка живя в развалинах заболела, то нужно отвести ее ко врачу? Не возникало недоумения от того, что Тыбурций, который как бы любит девочку, просто наблюдает за ее умиранием?

Это дореволюционная чернуха, когда главными действующими лицами произведений стали проститутки, нищие, воры...

А ведь что делает автор? Мало того, что у героя нет мамы, он еще умерщвляет ребенка, над могилой которого герой дает клятву. И что это за клятва? Стать революционером?

Процесс открылся 29 мая в здании бывшего Дворянского собрания. На скамье подсудимых оказалось 86 человек. Среди обвиняемых, помимо митрополита Вениамина, были его викарий епископ Венедикт (Плотников), председатель правления петроградских приходов профессор Юрий Новицкий, заместитель председателя архимандрит Сергий (Шеин), в прошлом секретарь Поместного Собора; настоятели Казанского собора – протоиерей Николай Чуков и Исаакиевского собора – протоиерей Л. К. Богоявленский и Троицкого собора – протоиерей Михаил Чельцов, священники А. Н. Толстопятов, М. В. Тихомиров, П. П. Левитский; члены правления петроградских приходов Иван Ковшаров, известный канонист профессор В. Н. Бенешевич, преподаватели Духовной Академии и Богословского института, университетские профессора и студенты, церковные старосты. Судили женщин, и среди них фельдшерицу, которую обвиняли в «контрреволюционной истерике», судили крестьян, стариков, перса-магометанина, нечаянно оказавшегося возле храма, где проводилась конфискация. Вызванные вначале на суд как свидетели Н. А. Елачич, профессор Н. Ф. Огнев, протоиерей П. А. Кедринский были арестованы и посажены на скамью подсудимых.

[Spoiler (click to open)]Митрополит Вениамин и его помощники обвинялись в том, что вели переговоры с советской властью в целях отмены или смягчения декрета об изъятии церковных ценностей и что состояли, как сказано было в обвинительном заключении, «в сговоре со всемирной буржуазией и русской эмиграцией», подстрекали верующих на сопротивление властям, распространяя копии заявления митрополита в Помгол, опубликованного в газетах. Вход в зал суда был, в основном, свободный, и когда привезли митрополита Вениамина, многотысячная толпа, запрудившая улицу, опустилась на колени с пением «Спаси, Господи, люди твоя!», а владыка благословил верную ему паству. Весь Петроград наблюдал за ходом процесса, и сведения из зала суда мгновенно разносились по городу, умножая всеобщую тревогу. Первым из обвиняемых допрашивали митрополита Вениамина. Он спокойно и твердо отказался признать себя виновным и повторил свои прежние заявления: что он считает необходимым добровольно отдать голодным все ценности, но не может благословить насильственное изъятие богослужебной утвари, постановления Карловацкого Собора ему неизвестны, а что касается обновленцев, то как митрополит он вправе отлучить Введенского и Белова, церковных бунтовщиков и самочинцев. Судьи настойчиво добивались от митрополита имена вдохновителей и редакторов заявления в Помгол. Ему внушали: отрекись от прежних заявлений, признай себя виновным, сделай шаг навстречу обвинителям и судьям – сохранишь жизнь, но митрополит Вениамин оставался тверд в своих показаниях. Духовная сила священномученика вызывала невольное уважение у судей, и они не задавали ему издевательских вопросов, как другим обвиняемым.

Вслед за митрополитом Вениамином допрашивали председателя правления петроградских приходов Юрия Петровича Новицкого. Как профессиональный юрист, он отвечал на вопросы обстоятельно и точно, подробно рассказав о деятельности совета, в которой не было ничего противоправительственного. Зная, что ему грозит, он держался спокойно и ровно, виновным себя не признал. Иван Михайлович Ковшаров отвечал судьям резко и жестко. По поведению его на суде было видно, что он не надеялся избежать смертного приговора и заранее смирился со своей участью. С удивительным мужеством держался архимандрит Сергий. Драницын, один из обвинителей, вспоминал об удивительном бесстрашии архимандрита Сергия: «С каким нескрываемым отвращением и в то же время снисходительной жалостью он смотрел и говорил с нами, находящимися в составе суда. Страха смерти, тюрьмы для него, как, впрочем, и для многих из них, не существовало; серьезный был противник»140. Епископ Венедикт, как и все обвиняемые, виновным себя не признал, и обстоятельными и точными ответами на вопросы судей доказал необоснованность выдвинутых против него обвинений. При допросе настоятелей петроградских церквей священников Николая Чукова, Михаила Чельцова, Леонида Богоявленского, Зенкевича обвинители безуспешно пытались доказать, что священнослужители намеренно возбуждали верующих против мероприятий властей по изъятию ценностей.

Главный свидетель обвинения Александр Введенский был в первый день суда ранен одной истеричной женщиной, бросившей в него булыжник при выходе из здания суда, выбивший ему зубы, поэтому допрос происходил у него на квартире. «Когда я кончил и поднялся, чтобы уходить,– вспоминал Драницын,– с удивлением увидел на стене, в головах, большой портрет митрополита Вениамина, на нем прочел: «Моему большому другу». Ничего не сказав, посмотрел на Введенского – он был смущен»141. Другой обновленческий священник А. Боярский давал ответы в пользу митрополита Вениамина и других обвиняемых, и поэтому скоро был устранен от участия в процессе. Зато Владимир Красницкий вполне угодил устроителям судилища. А. Валентинов, присутствовавший на процессе, вспоминал о его поведении при допросе: «Это был очевидный «судебный убийца», имевший своей задачей заполнить злостными инсинуациями и заведомо ложными обобщениями ту пустоту, которая зияла в деле на месте доказательств. Слова, исходившие из его змеевидных уст, были настоящей петлей, которую этот человек в рясе и с наперсным крестом, поочередно набрасывал на шею каждого из подсудимых. Ложь, сплетня, безответственные, но ядовитые характеристики, обвинения в контрреволюционных замыслах – все это было пущено в ход столпом «Живой церкви»142.

По окончании допроса свидетелей начались прения сторон. Обвинитель Красиков, сам, как известно, павший впоследствии жертвой несправедливого приговора, пытался доказать, что обвиняемые – участники контрреволюционного общества, которым является «сама православная Церковь, с ее строго установленной иерархией, принципом подчинения низших духовных лиц высшим и с ее нескрываемыми контрреволюционными поползновениями»143. Из защитников первым взял слово профессор Жижиленко. Умный, квалифицированный адвокат, он с предельной ясностью доказал, что даже по советским законам в настоящем деле нет признака преступного контрреволюционного сообщества. Большое впечатление на публику произвела речь защитника митрополита Вениамина Гуровича. «Русское духовенство,– сказал он,– плоть от плоти и кость от кости русского народа... Вы можете уничтожить митрополита, но не в ваших силах отказать ему в мужестве и высоком благородстве мыслей и поступков... Непреложный закон исторический предостерегает вас, что на крови мучеников растет, крепнет и возвеличивается вера... Остановитесь над этим, подумайте, не творите мучеников...»144.

Наконец, 4 июля трибунал предоставил последнее слово обвиняемым. Зал замер, и в тревожной тишине зазвучала мерная, ровная, достойная речь митрополита Вениамина: «Я старался по мере сил быть только пастырем душ человеческих. И теперь, стоя перед судом, я спокойно дожидаюсь его приговора, каков бы он ни был, хорошо помня слова апостола: Берегитесь, чтобы вам не пострадать как злодеям, а если кто из вас пострадает как христианин, то благодарите за это Бога (1Пет. 4. 15–16)»145. Потом владыка заговорил об обстоятельствах дела, об отдельных пунктах обвинения, посвятив большую часть слова оправданию и защите некоторых обвиняемых. «Вы все говорили о других, трибуналу желательно узнать, что же вы скажете о самом себе?» – обратился к нему председатель суда. Святитель тихо произнес: «О себе? Что же я могу вам о себе еще сказать? Разве лишь одно: я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре: жизнь или смерть, но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение (при этом владыка широко перекрестился) и скажу: «Слава Тебе, Господи Боже, за все!»146.

Благоговейная тишина в зале свидетельствовала о том потрясении, которое произвело на собравшихся спокойствие митрополита Вениамина перед грозившим ему смертным приговором. В среду, 5 июля, оглашен был приговор трибунала, но народ в зал не пустили, потому что боялись не получить одобрения присутствующих. Митрополит Вениамин, епископ Венедикт, архимандрит Сергий, протоиереи Н. Чуков, Л. Богоявленский, М. Чельцов, а также Ю. П. Новицкий, И. М. Ковшаров, Д. Ф. Огнев и Н. А. Елачич были приговорены к расстрелу, а большинство обвиняемых: Л. Н. Парийский, С. И. Бычков, А. В. Петровский, священник А. М. Толстопятов, С. Е. Соколов и другие – к разным срокам лишения свободы со строгой изоляцией. 22 человека, среди них профессор В. Н. Бенешевич, ученый с мировым именем, Павел Чельцов, Карабинов и еще некоторые были оправданы. В приговоре содержалось также требование о привлечении Патриарха Тихона к уголовной ответственности. В это же время обновленческое ВЦУ вынесло свой приговор по тому же делу – документ беспримерной в истории Церкви низости: «1) Бывшего Петроградского митрополита Вениамина, изобличенного в измене своему архипастырскому долгу... лишить священного сана и монашества; 2) председателей и членов правления приходов Петроградской епархии: Новицкого, Ковшарова, Елачича и Огнева, организовавших борьбу против государственной власти... отлучить от Церкви; 3) членов того же правления, священнослужителей: епископа Венедикта, протоиереев Богоявленского, Чукова, Чельцова, архимандрита Сергия, обличенных в соучастии в преступлениях вышеуказанных лиц, уволить от должности и лишить священного сана; 6) мирянина Парийского отлучить от святого причастия на пять лет; 7) мирян Королева, Соколова... отлучить от святого причастия на два года»147.

10 августа «Известия» сообщили о помиловании шести приговоренных к смертной казни: протоиереев Николая Чукова, Владимир Богоявленского, Михаила Чельцова, епископа Венедикта, профессора Огнева и Елачича – и о замене им расстрела долгосрочным тюремным заключением. В ночь с 12-го на 13-е августа митрополит Вениамин, архимандрит Сергий, Юрий Новицкий и Иван Ковшаров, обритые и одетые в лохмотья, были расстреляны.

Сохранился текст предсмертного письма митрополита Вениамина одному из петроградских священников, который во многом дает представление о его духовном облике: «В детстве и отрочестве я зачитывался житиями святых и восхищался их героизмом, их святым воодушевлением, жалел всей душой, что времена не те и не придется переживать, что они переживали. Времена переменились, открывается возможность терпеть ради Христа от своих и от чужих. Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий избыточествует и утешение от Бога... Теперь, кажется, пришлось пережить почти все: тюрьму, суд... людскую неблагодарность, продажность... беспокойство и ответственность за судьбу других людей и даже за самую Церковь.... Я радостен и покоен, как всегда. Христос наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее иметь надо нам, пастырям. Забыть свои самонадеянность, ум, ученость и силы, и дать место благодати Божией... Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя. Теперь время суда... Нужно заключиться в пределы своей малой приходской церкви и быть в духовном единении с благодатным епископом. Нового поставления епископов таковыми признать не могу. Вам ваша пастырская совесть подскажет, что нужно делать. Конечно, вам оставаться в настоящее время должностным официальным лицом, благочинным, едва ли возможно. Вы должны быть таковым руководителем без официального положения»148.

https://azbyka.ru/otechnik/Vladislav_Tsypin/istorija-russkoj-tserkvi-1917-1997/2

Когда красные войска взяли Киев, в лавре расположился военный отряд. Во время богослужения вооруженные люди в шапках, с папиросами в зубах врывались в храмы, устраивали обыски, издевались над монахами. Растерявшиеся монахи, соблазненные интригами архиепископа Алексия, стали жаловаться красногвардейцам на то, что митрополит не разрешает им устраивать комитеты и советы, а они хотят, чтобы в монастыре все было, как у красных. 25 января красноармейцы учинили обыск в покоях митрополита, а вечером вломились пятеро пьяных бандитов. Они втолкнули владыку в спальню и начали пытать, душили цепочкой от креста, сорвали с груди крест и ладанку, нательную иконку. Из спальни святителя вывели в рясе, в белом клобуке, с панагией. Бандиты втолкнули святителя в автомобиль и отвезли на полверсты от лаврских ворот и расстреляли. Прах убитого священномученика обнаружили наутро, владыка лежал на спине в луже крови, пбез панагии и в клобуке без клобучного креста. Святые мощи мученика перенесли в лавру. На похороны убиенного владыки собралось много народу.

Смерть митрополита Владимира открыла трагический список мученически погибших архиереев. В Севастополе на паперти храма по совершении Божественной литургии был застрелен священник Михаил Чефранов, в Переславле-Залесском убили священника Константина Снятиновского. В Елабуге ночью арестовали трех сыновей протоиерея Павла Дернова, учинили обыск, ограбили дом и наконец увели самого отца Павла. На рассвете останки священника были найдены за городом, около мельницы; убийцы хотели бросить его в прорубь, но оказавшиеся рядом крестьяне не дали надругаться над прахом. Арестованные дети просили отпустить их проститься с отцом – им отказали и вскоре расстреляли. В городе Белом Смоленской епархии расстреляли псаломщика Колосова, на пути к месту казни мученик пел себе отходную. В погосте Гнездове Вышневолоцкого уезда грабили церковь. Возмущенные прихожане пытались остановить красногвардейцев; особенно ревностно радели о храме крестьяне Петр Жуков и Прохор Михайлов. Арестовали тридцать человек, вначале их избили, потом погнали в Вышний Волочок. Дорогой десять крестьян были замучены.

[Spoiler (click to open)]2 февраля состоялся не разрешенный властями крестный ход в Туле. Шествие двинулось из кремля, впереди несли икону Казанской Божией Матери, а перед иконой шел старик-рабочий с крестом в руках. Красногвардейцы стреляли из пулеметов, на мостовой остались десятки раненых и 13 человек убитых.

3 февраля в Петрограде в часовню подворья монастыря преподобного Александра Свирского ворвались хулиганы с требованием прекратить службу. Иеромонах не подчинился, тогда его вытащили из часовни, на ходу срывая облачение. Бандиты осквернили храмы Одигитриевского монастыря около Уфы, в Боровическом уезде священника села Орехова Иоанна Петрова избили кнутом, превратив лицо в сплошную кровоточащую рану. В Омске после крестного хода в ночь на 6 февраля арестовали архиепископа Сильвестра (Ольшанского), убили эконома Николая Цикуру; 13 февраля после занятия красными Новочеркасска, арестовали архиепископа Донского Митрофана (Симашковича) и его викария епископа Аксайского Гермогена (Максимова).

3 мая ночью в Костроме бандиты убили протоиерея Алексия Андроникова, 88-летнего старца, прослужившего больше шестидесяти лет в одном и том же храме святых страстотерпцев Бориса и Глеба.

В ночь с 2 на 3 июня в Сибири в реке Туре утопили епископа Тобольского Гермогена, которого после февраля назначили на кафедру.

4 июля в Екатеринбурге, в подвале Ипатьевского дома, большевики убили императора Николая II вместе с семьей: императрицей Александрой, наследником престола Алексием и дочерьми – Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией. Одновременно расстреляли лейб-медика Е. С. Боткина, горничную царицы А. С. Демидову, повара И. М. Харитонова, камердинера А. Е. Труппа. В Екатеринбургской тюрьме расстреляли царских слуг: гофмаршала князя В. А. Долгорукова, генерал-адъютанта И. Л. Татищева. Вместе с ними казнили уведенных в день цареубийства в тюрьму дядьку царя матроса К. Г. Нагорного, камердинеров И. Д. Седнева и В. Ф. Челышева. Фрейлину царицы графиню А. В. Гендрикову и гоф-лектрису Е. А. Шнейдер вывезли в Пермь и там расстреляли.

В Перми 25 июля были убиты брат царя великий князь Михаил Александрович и его секретарь Н. Н. Джонсон, а также камердинер П. Ф. Ремиз. 5 июля в 12 верстах от Алапаевска казнили великую княгиню Елизавету Феодоровну вместе с монахиней сестрой Варварой, великим князем Сергеем Михайловичем, князьями Игорем Константиновичем, Константином Константиновичем младшим, Иоанном Константиновичем, графом Владимиром Павловичем Палеем. Великого князя Сергея Михайловича застрелили, а остальных заживо сбросили в шахту и забросали хламом и камнями. Расследование, произведенное при адмирале Колчаке, показало, что мученица Елизавета Феодоровна долго оставалась живой в могиле. Раненая, она сделала перевязку князю Иоанну. Из глубины шахты доносилось церковное пение. Узнав о казни царя, Патриарх Тихон произнес после Божественной литургии в московском Казанском соборе краткое слово: «На днях совершилось ужасное дело – расстрелян бывший государь Николай Александрович, и высшее наше правительство, исполнительный комитет, одобрил это и признал законным... Но наша христианская совесть, руководясь словом Божиим, не может согласиться с этим. Мы должны, повинуясь учению слова Божия, осудить это дело. Иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточат в тюрьму, пусть нас расстреливают. Мы готовы все это претерпеть в уповании, что и к нам будут отнесены слова Спасителя нашего: Блаженни слышащие слово Божие и хранящие е! (Лк. 11. 28)"91. В канун Успенского поста Святейший Патриарх Тихон обратился к пастве с призывом к всенародному покаянию.

В августе на станции Тюрлем был замучен епископ Амвросий (Гудко), живший на покое в Свияжском монастыре. На собрании братства православных приходов, епископ Амвросий говорил: «Мы должны радоваться, что Господь привел нас жить в такое время, когда можем за него пострадать. Каждый из нас грешит всю жизнь, а краткое страдание и венец мученичества искупают грехи всякие, и дадут вечное блаженство, которого никакие чекисты не смогут отнять»92. Расправились с владыкой по приказу Троцкого, который нагрянул со своим штабом в Свияжск и расположился на станции Тюрлем. Посреди нескошенного поля его келейник нашел тело архипастыря со штыковыми ранами и предал честные останки святителя земле и многие годы, пока не вынужден был уехать из этого места, платил крестьянину, чтобы тот не вспахивал поле, где покоился прах священномученика.

Летом в Смоленске убили епископа Вяземского Макария (Гневушева). Вместе с ним расстреляли еще 13 человек. Их пригнали на пустырь и построили спиной к свежевырытой яме. Убивали по очереди, подходя вплотную и приставляя винтовку ко лбу. Владыка был последним, он молился с четками в руках и благословил каждого: «С миром отыди». Когда очередь дошла до епископа Макария, у красноармейца дрогнула рука. Увидев страх в глазах палача, святитель сказал: «Сын мой, да не смущается сердце твое. Твори волю пославшего тебя!» Несколько лет спустя этот красноармеец, простой крестьянин, оказался в больнице для душевнобольных. Каждую ночь он видел во сне убитого святителя, благословляющего его. «Я так понимаю, что убили мы святого человека. Иначе как мог он узнать, что у меня захолонуло сердце? А ведь он узнал и благословил из жалости, и теперь из жалости является ко мне, благословляет, как бы говоря, что не сердится. Но я-то знаю, что моему греху нет прощения. Божий свет мне стал не мил, жить я недостоин и не хочу»93.

Тогда же был арестован епископ Балахнинский Лаврентий (Князев). Перед казнью он обратился к солдатам, и они отказались стрелять в него. Тогда по приказу чекиста Булганина пригнали китайцев, которые и убили архипастыря. Та же участь постигла епископов Вольского Германа (Косолапова) и Кирилловского Варсонофия (Лебедева).

23 августа в Москве расстреляли Селенгинского епископа Ефрема (Кузнецова), а вместе с ним всероссийски известного церковного и общественного деятеля миссионера протоиерея Иоанна Восторгова и бывших сановников: министров внутренних дел Н. А. Маклакова и А. Н. Хвостова, председателя Государственного совета И. Г. Щегловитова, сенатора С. П. Белецкого, а также ксендза Лютостанского с братом. Перед расстрелом приговоренным разрешили молиться и проститься друг с другом. После молитвы епископ Ефрем и отец Иоанн Восторгов благословляли мирян. В этот же день в Петербурге расстреляли настоятеля Казанского собора протоиерея Философа Орнатского и двух его сыновей, служивших в гвардии. Это был талантливый проповедник и благотворитель, основатель детских приютов в столице. Вместе с отцом Философом были убиты еще 31 человек. Расстрелянных бросили в море. Тело пастыря было выброшено на берег у Ораниенбаума, его подобрали, опознали и тайком погребли.

Вскоре после панихиды по отцу Философу православные питерцы оплакивали другого маститого столичного пастыря протоиерея Алексия Ставровского, почти 90-летнего старца. После убийства Урицкого он был арестован, как заложник. Из Петербурга его вместе с другими перевели в Кронштадт, а там арестованных вывели на плац, выстроили и объявили: «Каждый десятый будет расстрелян в возмездие за Урицкого, а остальных отпустят!» Рядом со старцем стоял совсем юный священник, на которого выпал страшный жребий. Тогда отец Алексий сказал ему: «Я уже стар, мне недолго осталось жить, в жизни я получил все, что было можно. Жена моя старуха, дети мои все на ногах. Иди себе с Богом, а я стану на твое место!» Он был расстрелян, а останки его брошены в воды Финского залива. Спасенного священника скоро снова задержали и убили94.

В селе Плотавы Воронежской губернии чекисты убили отца Иакова Владимирова вместе с матушкой и сыном. Арестованных подвели к яме, главарь снял с руки батюшки золотые часы и выстрелом в затылок убил его. Другой палач выстрелил в матушку, которая стояла рядом с 15-летним сыном Алешей, затем подошел к Алеше и сказал: «Я думаю, что тебе незачем жить после всего этого. Так зачем сапогам пропадать? Садись и снимай сапоги!» Когда мальчик разулся, его сбросили в яму95.

В городе Черный Яр за чтение на церковной паперти послания Патриарха, в котором предавались анафеме гонители православной веры, был расстрелян саратовский епархиальный миссионер член Всероссийского Поместного Собора Лев Захарович Кунцевич. За час до казни ему разрешили увидеться с женой, которую уверяли в скором освобождении мужа. Но когда она вышла из тюрьмы, его вывели следом за ней, привязали к столбу и расстреляли у нее на глазах. После этого вдова лишилась рассудка. В Уфе убили другого члена Собора Леонида Ницу. В Кронштадте за отпевание убитых матросов расстреляли протоиерея Григория Поспелова прямо с крестом в руках, который так и не смогли отнять у него. В Пермской епархии священника Петра Дьяконова закопали в землю по голову, а потом расстреляли. Чердынского протоиерея Николая Конюхова обливали холодной водой на морозе, пока он не обледенел. Отца Филиппа Шацкого из Семиречья заперли в школе и сожгли. Протоиерея Евграфа Плетнева, вместе с сыном Михаилом, сварили в пароходной топке. Иеромонаха Нектария (Иванова), преподавателя Воронежской Духовной семинарии, «причащали» оловом, а в голову ему забивали деревянные гвозди. Архимандрита Аристарха и иеромонаха Родиона из храма Нерукотворного Спаса в Борках скальпировали. В Оренбургской губернии под пытками скончался священник Феодор. Пермского священника Игнатия схватили во время богослужения, вывели на улицу, привязали к хвосту лошади и погнали лошадь по полю. В Тобольской епархии священника Феодора Богоявленского водили по селу, заставляя играть на гармошке, плясать и петь, а потом убили и скинули в яму. В сентябре после захвата Казани Красной Армией, в Зилантов монастырь ворвался отряд. Всю братию красноармейцы выстроили у монастырской стены и расстреляли из винтовок. Один только престарелый иеромонах Иосиф чудом остался жив и еле добрался до города. Он нашел приют в Иоанно-Предтеченском монастыре, где и скончался через год. Служа литургию, он неизменно поминал убиенных архимандрита Сергия с братией из Зилантова монастыря. В Шацком уезде крестьяне собрались к зданию ЧК выручать конфискованную Вышенскую икону Божией Матери. Красноармейцы открыли огонь по толпе. Очевидец рассказывал: «Я солдат, был во многих боях с германцами, но такого я не видел. Пулемет косит по рядам, а они идут, ничего не видят, по трупам, по раненым лезут напролом, глаза страшные, матери – детей вперед, кричат: «Матушка Заступница, спаси и помилуй, все за Тебя ляжем!» Страха уже в них не было никакого»96.

Особенно тяжело приходилось тем архипастырям и пастырям, которые оставались на территории, переходившей в результате поражения белых войск под контроль Советов. Одна только лояльность духовенства белым властям рассматривалась красными как контрреволюционное преступление; пение молебнов о победе белого оружия служило основанием для вынесения смертных приговоров или зверских расправ. В октябре 1918 г. 72-летний заштатный священник Павел Калиновский, проживавший в Ставрополе, был запорот плетьми за то, что внуки его были белыми офицерами. Священника Никодима Редикульцева из села Камень Томской епархии зарезали кухонным ножом. Священника отца Александра Подольского из станицы Владимировской Кубанской епархии арестовали за то, что он отслужил молебен для казаков перед боем, сначала его водили по станице и глумились над ним, а потом зарубили. Прихожанин, пришедший за телом своего пастыря, был убит пьяными красноармейцами. Священнику села Соломенского Ставропольской епархии Григорию Дмитриевскому шашками отрубили нос и уши, а затем расстреляли. 11 декабря в Каме утопили викарного архиерея Пермской епархии епископа Соликамского Феофана (Ильинского). Бывшего викарного епископа Новгородской епархии Исидора (Колоколова) умертвили в Самаре, посадив на кол. 14 января 1919 г. в подвале Кредитного банка в г. Юрьеве был зверски убит епископ Ревельский Платон (Кульбуш) вместе с двумя протоиереями Н. Бежаницким и М. Блейве. После ухода большевиков из подвала извлечено было около 20 трупов: вместе с православными священнослужителями убиты были лютеранский пастор и несколько купцов. Останки священномученика Платона носили на себе 7 штыковых и 4 огнестрельные раны, правый глаз поражен разрывной пулей. 25 мая 1919 в Астрахани по указанию Кирова были арестованы правящий архиепископ Митрофан (Краснопольский) и епископ Енотаевский Леонтий (барон Вимпфен). Попытки православных жителей города выручить своих архипастырей успехом не увенчались. Перед расстрелом архиепископ Митрофан благословил солдат, которым приказали его казнить. Тогда командовавший расстрелом чекист ударил архипастыря револьвером по благословляющей деснице и выстрелил ему в висок. Это было 23 июня, здесь же был расстрелян и его викарий. В декабре 1919 г. в монастыре святого Митрофана повесили на царских вратах архиепископа Воронежского Тихона (Никанорова). В марте 1921 г. убили епископа Петропавловского Мефодия (Красноперова). Ему нанесли несколько штыковых ран, и в одну из них вонзили крест. На исходе гражданской войны в Севастополе расстреляли бывшего архиепископа Нижегородского Иоакима (Левицкого).

В лихолетье смуты в одной только Харьковской епархии за 6 месяцев, с декабря 1918 г. по июнь 1919 г., погибло 70 священников; в Воронежской епархии после захвата ее территории красными войсками в декабре 1919 г. расстреляли 160 священников. За короткое время в Кубанской епархии убили 43 священника, а в небольшой части Ставропольской погибло 52 священника, 4 диакона, 3 псаломщика и один иподиакон.

Вождь революции, Троцкий, предложил такой план действий: спровоцировать церковный раскол, устранить Патриарха Тихона и содействовать приходу в высшее церковное управление обновленческих деятелей, тогда можно будет не принимать православную Церковь в расчет как фактор политической жизни России. Но ставка на обновленцев была лишь временной мерой. На заседании политбюро 30 марта 1922 г. Л. Д. Троцкий сказал, что уже сегодня «нам надо подготовить теоретическую, пропагандистскую кампанию против обновленной Церкви. Надо превратить ее в выкидыш», а «с черносотенными попами – расправиться»

Из этой лекции мы узнаем, что Русь крестившись так и оставалась непросвещенной. Слишком много было дремучих обычаев. Мне сразу захотелось спросить про прп. Сергие и прп. Серафиме, а если почитать историю Церкви, то вопросов станет еще больше - неужели не просветилась? На канале ю-тьюб предусмотрительно закрыли комментарии.

Автор - Протоиерей Георгий Митрофанов (Санкт-Петербург), преподаватель Санкт-Петербургской духовной академии; член Синодальной комиссии по канонизации святых; церковный историк.

Очевидно просвещение Руси состоялось через новомученников - по аналогии с древней Церковью. Автор наверное к этому ведет. Но, как мне кажется, это очень сомнительная теория.

Замечу: И все же архимандрит Лазарь эту главу своей книги ("Мучение любви") применяет к жизни осторожно. Поскольку в его книге есть главы и монастырском послушании, монашеских обязанностях... Цитирую главу "Разожги беду" с сокращениями:

Кажется, сегодня невозможно уже требовать от тех, кто приходит жить к нам в монастырь, каких-либо категоричных, строгих и неизменных правил жизни. Уже, как в миру, где христиане имеют много свободы и должны многое сами обдумывать, искать, выбирать, когда уже никто не может строго и точно указывать им, как приспосабливаться к сложным условиям современной жизни, когда каждому приходится большей частью руководиться собственной силой ревности и голосом совести, внутренним тяготением к благочестию,– так, видимо, и в современных обителях по большей части просто невозможно расписать ясный и строгий чин поведения и многое зависит уже от собственной ревности о спасении.

Причин множество: во-первых, отсутствие опыта и духовного руководства. Неопытный настоятель, если возьмется все вписывать в четкие рамки, то и свои немощные понятия этим самым возведет в некие законы, которые будут мешать, а то и сильно вредить братии. Во-вторых, сама жизнь вокруг стала настолько хаотичной и неконтролируемой, что однообразные правила и законы просто невозможно сохранять и почти все время приходится подстраиваться к меняющейся ситуации на ходу.

Каждый христианин сегодня, каждый монах – как бы среди пламени, как отроки вавилонские в пещи: одно чудо Божие хранит ищущих спасения и разве что ангельским ограждением верующий охраняется от испепеления в этом седмижды разожженном пламени. Тут уже, скорее, у каждого идет своя одиночная борьба, единоборство с врагами – вне и внутри. Уже почти нигде не идут в бой рядами, крепко стоя плечом к плечу и протянув вперед копья и мечи. Но каждый «кувыркается» в одиночном поединке с окружающим его соблазном, пытаясь вырваться из цепких, удушающих объятий. Почти уже каждый верующий пробирается – кто как горазд – через колючие заросли, без дороги, часто и без тропы, наугад, часто «на свой страх и риск», через овраги, по краю пропастей. Наставники? Но и наставники по большей части так же в жестоком поединке, со всех сторон оплетены жестокими соблазнами, вползающими в душу коварными змиями, едва-едва отбиваются от непрестанного нашествия зла. Наставники уже по большей части только указывают общее направление пути и слабыми, изможденными голосами пытаются поддержать дух бодрости, призвать к продолжению схватки, хотя бы предостеречь от основных видов опасностей. Далее – опять каждый на себе самом познает все коварства духовной войны.

Спасаются явно не по писаному и расчерченному по линейке плану, переходят не по утоптанным тропам, даже не следуя мудрым, рассудочным расчетам и собственной смекалке, а одним чудом Божиим, одним только жалобным взыванием и отчаянным воплем к небу,– стало быть, смиренным признанием полного своего бессилия и ничтожества. И это неспроста, что никакие мудрые наши распорядки жизни и четко расписанные по табличкам монастырские правила долго не выдерживают и часто с грохотом рушатся, превращаясь в груды развалин. Правила необходимы, но и в них наше гордое, самонадеянное сердце порой ищет опору ложную; и в этих чинах и строгих законах – опять наша самость и упование на свою праведность. «Исполнили», «вычитали», «по часам все разложили» – и упокаиваемся, как фарисеи, почивавшие на букве закона. Как будто в этой правильности и состоит праведность.

Святитель Феофан учил: «Надо зажечь беду вокруг»69. Что значит это? То, что плохо с нами все, все плохо, погибаем, горим,– спаси, Господи! Помоги! Гибну! Ничего не могу, все мое собственное – ложь, обман, прелесть! Ты, только Ты можешь спасти меня! Нет во мне ничего доброго, ни малейшего добра, ни капельки-капелюшечки добра нет во мне…

И этот путь теперь один – и для мирян, и для монастырских. Путь лежит через глубокое познание своих немощей, и этот путь не укладывается в расчеты и предусмотренные планы.

требовать многого и от себя, и от братий неполезно: это лишь безуспешная потеря сил и окончательное разрушение душевного мира, к тому же и порядочная «нервотрепка». Из нас никто уже почти не способен отдаться целиком внутренней, духовной работе, и едва находится такой, кто хоть десятую часть своей жизнедеятельности чисто и без остатка посвящает Богу. И никакими нажимами и требованиями невозможно принудить человека отдавать больше, отречься от мира категоричнее, в большей мере презреть все свое и возненавидеть себя, если это не произойдет добровольно, когда душа сама каким-то непостижимым путем придет к высшему самоотречению: насилие лишь вызовет бунт, крайний протест и, может быть, человек вовсе побежит вспять.

Святой Игнатий Брянчанинов советует иметь определенную снисходительность к своей душе: «Не дОлжно с души своей, с своего сердца требовать больше, нежели сколько они могут дать. Если потребуете сверх сил, то они обанкротятся, а оброк умеренный могут давать до кончины Вашей»70. Сам Господь ищет нашей добровольной и свободной любви к Нему и в утверждение ее ждет от нас некоей жертвы самоотречения, но никогда не принуждает и не неволит никого. Тем более кого можем неволить мы? Здесь можно предложить братиям (да и себе самому) лишь определенные условия, удобства, направления и все благоприятствующее пробуждению души, ненавязчиво усовещивать свою душу и души братий, кротко и участливо уговаривая их отвратиться от безумия, обращения же их ждать терпеливее. В общем, методы похожи на те, которые применяют, когда ухаживают за больными детьми и терпеливо сносят тогда все их капризы и слабости.

Определенная свобода даже неотъемлема от принципа подвижничества. В самом раю росло запретное древо познания добра и зла, без которого выбор свободы был бы невозможен. Идти, действовать, отвергаться себя, брать много или мало – все это должно быть в выборе самого идущего к Богу.

По сути, игуменов, настоятелей, предводителей уже нет. Те, кого мы зовем настоятелями, теперь чаще всего просто распорядители внешнего чина и распределители монастырского имущества. Игумен же – Сам Господь, таинственно, непостижимо промышляющий о каждом, пришедшем в обитель, о каждой скорбящей душе, желающей, ищущей того древнего монашества и нигде его не находящей, даже в самих наших монастырях.

Вот и от самих настоятелей сегодня более всего требуется самоотстранение, самоотвержение, осторожность, ненавязчивость, недоверие себе и предоставление вести братий Самому Господу, Который ведает все и знает, что именно потребно каждой отдельной душе. Настоятель лишь «подстраивается» под то, что творит Господь, лишь оберегает и опекает дело, созидаемое Всеведущим Игуменом, он сам не врач, а только санитар или «медбрат». В среде наших наставников даже «самые мудрые» и «учительные» и те крайне немощны духом. Все более и более мы нуждаемся в непосредственной Божией помощи, в недоверии самим себе, в ненадеянии на свою «ревность», свою «мудрость», «свои силы».



https://azbyka.ru/otechnik/Lazar_Abashidze/muchenie-lyubvi/1_31